Я выбираю крайности.
Каждый день я несу этот флаг/ это ручная кладь.
Я свой самый опасный враг, свой сосед по клетке,
И он же - голодный тигр/ если хочешь - погладь.

Если я обеднею - продам свои слезы.
Если что-то не так, то я задаю вопросы.
Я не знаю их игр, но знаю, кто есть дурак,
И что омерзительных больше, чем восемь.

Воспоминания - это очаг, о который можешь погреться,
Они же – веревка на шею/твой галстук/ можешь одеться.
Ты знал, что само/обман опасен, хоть он и кров для отчаянных путников?
Я смотрю безотрывно, я рою глазами траншеи, можешь пожать плечами/можешь найти их по спутнику.
Столица мне дарит печаль/ я отдам ей нутро безвозвратно.
Она производит корысть/ ты каешься/ ты не нашел виноватых.
Дверь с памятью - выход на выстрел/ я выхожу/ невозможность шага обратно.

Я выбираю крайности.
Если смеяться – до слез.
Есть быть близким, то задавать вопросы.
Если любить, то безотрывно, бескорыстно и безвозвратно.
Если вместе идти, то с невозможностью шага обратно.

Не зря за любовь и за боль отвечают одни и те же зоны мозга.
Любовь часто ассоциируется с болью, поскольку несет в себе ожидания, которые мы возлагаем на конкретного человека.
К сожалению, они не всегда оправдываются. Мы стремимся восполнить человеком все пробелы в нашей душе, заживить все свои кровоточащие раны.
Мы воспринимаем любовь как предмет, способный нас "вылечить", за которым мы не видим самого человека.
Мы готовы к любви только тогда, когда способны увидеть на другой стороне живого человека со своими ограничениями, желаниями, стремлениями. Для обретения любви, которая не будет приносить нам боль, необходимо стать самодостаточной личностью и опираться только на себя в любой ситуации.

Любовь – это то, что мы делаем, а не то, что с нами случается.
Даже самая идеальная совместимость набора генов в конце концов приводит к тому, что мы начинаем познавать необходимость в перестроении себя.
Под перестроением здесь понимается не что-то принудительное, а скорее естественное желание в улучшении и укреплении отношений с человеком, а также гарант собственного комфорта в будущем.
В любом случае, если результат изменений возвращает больше энергии, чем было потрачено на его достижение, то изменение закрепляется и не вызывает раздражения.
Если нет, то человек будет чувствовать, что предаёт себя, и в результате всё вернётся на исходную точку.

Концепция любви как удовольствия позволяет нам оставаться невредимыми и придерживаться солипсического взгляда: «я понимаю мир вокруг и мне для этого не нужен другой человек, чтобы изменить свои взгляды.
Мне не нужно приспосабливаться, мне просто нужно «работать» с другим человеком».
Тогда как взгляд, связанный с пожертвованием частички себя, показывает нам смирение. «Жить с тобой – значит, пожертвовать чем-то во мне, чтобы прийти к чему-то совершенно иному».
Любовь неизбежно связана с потерей себя, с пожертвованием части себя и искренним принятием точки зрения другого человека, его чувств, образа жизни.
Парадокс в том, что мы осознаем, что являемся неполными, без любимого человека, но при этом теряем еще одну часть себя, чтобы ужиться с ним.

Любовь - это бескорыстная акция.
Мы с радостью жертвуем чем-то ради другого человека;
желаем ему счастья и творческой реализации, даже если это идет вразрез с нашими собственными интересами.
Мы выражаем тотальную эмпатию, сопереживание и сочувствие, поданные под самым что ни на есть искренним соусом.

Любовь - это то, что ты не можешь делать по-другому.
Мы понимаем:
наши действия могут привести к последствиям, негативно отраженным в нашей собственной жизни, но не ослабляем хватку.
Мы все равно идем по дороге по дороге, на которой мы сможем сосуществовать с другим человеком, даже если это будет нам дорогого стоить.

Любовь – это кризис и саморазрушение в том смысле, что мы начинаем понимать, что наша вселенная не ограничивается только нами, нам нужно каким-либо образом вписать в нее другого человека.
Люди рассматривают любовь почти как соглашение: я заключаю с тобой договор, с пунктами: «мы будем проводить время вместе» и «я буду скучать по тебе чуть больше, чем по другим».
Однако такой подход не признает радикальные проявления любви: не признает того, что любовь может показать вам что-то за пределами вашей личности.
А любовь должна быть радикальна. Чаще всего это больно, но вместе с радикальной болью она несет в себе радикальную эмпатию и радикальное смирение, которое позволяет выйти за пределы солипсизма.

Любовь – это нечто безопасное.
Мы видим дополнение или даже, правильнее сказать, завершение себя в другом человеке.
Это определенное чувство того, что вы делаете друг друга сильнее.
Любовь восполняет тебя настолько, что кажется, будто никто не способен подступиться и по-настоящему задеть "за живое", поскольку твой внутренний мир уже занят.
Когда мы говорим «я тебя люблю» мы имеем ввиду «я тебя от всех буду защищать» и «ты не один».
Любовь дает чувство уверенности в том, что если у тебя что-то не получится, то есть тот, кто протянет руку помощи и всегда будет на твоей стороне.

Любовь - это желание одного человека безраздельно обладать другим.
Мы производим постоянный поиск доказательств того, что в отношениях все хорошо;
ежедневно требуем от человека акцепта, что его чувства не изменились.
Мы постоянно ищем подтверждение, что любовь еще в наличии, как свежие батарейки в карманном фонарике из аварийного набора.

Всегда помни, кто ты.
Не теряйся в массовке.
Не спеши, будь как воздух на низких частотах.
Важно то, что внутри, остальное спиши на погоду.

Не беги от себя. Плюй на трактовки и моду.
Будь отважным – беги отсюда.
Ни опаздывай ни на минуту или вовсе отсутствуй.
Чтобы сказать "бона нотте" - учи маршруты.

Поступай безрассудно.
Поступай по совести и чести:
Ты то, что предпочитаешь есть.

Питайся правильно. Не пытайся, а делай.
Дабы не обязывать себя на анализ слабости - будь смелым.
Предшествуй всему и всегда.
Езди по городам. Путешествуй.
Не рассматривай чужие спины: сладость - идти первым.

Хватайся за каждый шанс, проводи время с пользой.
Чувствуй свою особенность, используй свой шарм.

Будь везде и нигде. Будь один, но в толпе людей.
Будь всегда в центре. Избегай группировок.
Уважай чувства верующих: не ходи в церковь.
Ходи в модных кроссовках.

Доказывай правду. Ври искусно.
Говори филигранно. Кричи.
Разговаривай только шепотом.
Заявляй, что ты есть искусство.
Каждый звук, как граненый стакан,
Разбирай на граммы, или вовсе молчи.

Выделяйся. Соблюдай строгую гамму.
Будь сильным. Будь невыносимым.
Вынеси самое тяжкое бремя.
Не выноси сор из избы.
Не будь мнительным. Не думай: "А что, если бы?"
Не считай деньги, считай время. Не будь медлительным.

Будь идейным. Не будь простаком.
Каждый день будь разным.
Делай одно и то же.
Находи в праздном хорошее.
Прикасайся к прекрасному.
Делай то, от чего мурашки по коже.
Находи, что мы все так похожи.
Улыбайся прохожим.

Зови в гости или сам приходи.
Не мой кости. Не пытайся всем угодить.
Не прощайся, но хотя бы прости.
Делай так, как тебе удобно.
Не сжигай за собой мосты.
Будь свободным.
Будь кем угодно.

Но помни, кто ты.

Вся моя память - это равные полосы.
Я куда-то бегу каждый день, я путаю лица и волосы, у меня рваный свитер и голос.
Мое правило номер один: вплети красную ленту, зубы стисни, вспомни, за что ты боролась.
Не ищи во мне то, чего нет, а если найдешь - покажи.
Весь мой поиск чего-то в тебе - это наивность ребенка.
Я нервно сжимаю кисти. Не бойся меня - подходи.

Вся твоя память – кинолента с местами зажеванной пленкой.
Вот скажи: если можно было бы попробовать заново все, у чего бы был настоящий вкус жизни?
Вся моя память – этажи
На первом – неравная битва с самим собой, дальше все вразнобой, на месте четвертого - третий, на пятом – штиль, на втором все душа в душу.
Если с шестого собрался сходить с ума – подожди, сходим вместе.

Память – это охранник, но не впускает не внутрь, а наружу.
Мое правило номер два: каждые сутки беги на марш-внимание-старт, но только наоборот.
Память – это охранник, вечно маячащий у ворот.
А я и бегу так быстро, что по факту не вижу всех поворотов, июнь-май-апрель-март дышит в спину.
Память – голодный волк сидит в кустах и ждет, когда ты пройдешь мимо.

Память – это возврат к истокам.
Сначала вопли, крики, топот. Это все бесполезно: тебя тут никто не слушает.
Потом собьешься с дороги, будешь снова кричать, но уже шепотом.
Я бегу каждый день, я бросаю все, я сбиваю ноги, потом бросают меня и делают ноги.
Впрочем, так делают многие, в этом все люди, это и есть их отрава.
Говоришь: все хорошо будет.
Знаешь, память ведь способна на самое жестокое из издевательств - возможность привязать себя к другим людям.
Мое правило номер три: прими все как должное, не ходи по кругу.
Но смотри: тут есть сложность – мы живем без упреков, без обязательств, без всяких обид.
Не думай больше, чем надо, мы ничего не должны друг другу.
Это правда: ты не должен быть уничтожен, не должен быть сломлен, разбит.
Должен только себе, слушать маму и в наушниках бит.
Говоришь: ты сильная, если подставят - ты встанешь, дашь сдачи, даже если болит.

Милый, вся моя гордость - это моя лишь защита.
Меня ничто не способно задеть, проверяй, даже можешь заснять рапид.

Все пули пролетят мимо,
Но моя память – это именно та дура, из-за которой я буду убита.

если честно, кроме твоих объятий для меня нет иного рая.
существует такая боль, от которой никто не спасёт.
если я тебя отпущу, если я тебя потеряю,

ровным счётом,
я потеряю
всё.

я писала тебе больше сотни никчемных строчек.
я звонила тебе, наверное, тысячи раз подряд
под свинцовыми тучами боли холодной ночью,

страшно осознавать,
что все это было зря.

существует боль, от которой съезжает крыша.

через год я посмеюсь над этим и буду спокойно спать,

но сейчас
я готова себе прострелить башку,
лишь бы т ы
из неё вышел.

Мы любим «не тех», а «те» любят нас.
Мы делим пространство и время.
Ищем новые изменения, считаем монеты.
Измеряем, кто стал ущербней в профиль или в анфас и в какие моменты.
Изменяем решения и в подъездах.
Наливаем водку в мерный стакан.
Ну, чтобы как раз до отметки, где сотка.
Как считаешь, а сам-то кем стал?
Да, ты знаешь, в последнее время какой-то нервный.

Не замечаем тех, кто ползёт по щебню.
Кто готов хоть в пыль, да хоть в щепки, чтобы тебе стало лучше хоть на щепотку.
Даже если это один из ста.
Кто готов как щенок служить.
Как прикажешь - скулить или петь.
Хочешь громче, а хочешь - глуше.
Даже если порвутся связки - тебе же нравится это слушать.
Попросишь - сорвёт все повязки, откроет раны.
Даже если боль невозможно терпеть.
«Тех» не надо просить оставаться рядом.
Даже если время позднее или очень рано.
Даже если бездействие равно смерти от разрыва снаряда, - не двинется с места.
Мы никогда не видим «тех».
Хоть они всегда там, где мы, будь то в самом углу или в центре.
Кто своей целью сделает вызвать улыбку не издав ни единого звука.
Кто сорвёт гербарий из букв и подарит его пустоте.
Кто сразу согласен, даже если у самого другое мнение на этот счёт.
Кто сочтёт важным успокоить твоё волнение, даже если сам неврастеник.
«Тот» безусловно свободен для твоих постоянных истерик.
«Тот» умеет слушать твоё молчание.
Слушать то, что украдкой увидел в твоём плейлисте.
«Тот» по умолчанию тебя прощает.
Отметит закладкой твои любимые фразы и завешает ими стены.
Кто отдаст все, до последнего, даже если сам обнищает.
Говорит: «А,что,в первый раз? Я справлюсь, я обещаю. Это все ерунда».

Мы все время что то решаем.
Мы ходим туда сюда.
Меняем прически, фамилии и города.

Мы любим «не тех» а «те» любят нас.
И так будет всегда.

Все уходит. Как самая страшная боль.
Как пустой трамвай в двадцать три ноль ноль.
Как непрожёванное «постой».
Как к лучшему другу твоя первая любовь.
Все уходят. Я остаюсь только.
Я стою все на том же месте.
Я не двигаюсь. Потому что боюсь,что ты меня потеряешь из виду.
«Ты не одинока.Обещаю,я всегда буду рядом».
Я смотрю наверх и молюсь, чтобы так и было.
«Я ведь тоже с тобой.Даже если мы уже никогда не будем вместе».

Все когда-то подходит к концу.
Как терпение человека, что прождал 4 часа.
Того, кто казался дорог, вроде.
С приближением времени, когда в городе
Стихают все голоса, гаснет свет
И слышен лёгкий хруст выключателей.
Принимает привычное выражение печальное.
(Радость уже не к лицу да и грусть сейчас в моде)
Опускает глаза, неловким движением накидывает капюшон от ветра.
«Какой же я наивный, все безответно. Почему не ушёл сразу»
И бредёт домой все той же дорогой.
Даже если дороги и дома давно уже нет.
Все подходит так, как твоё «непривет» и «не надо».
К моему упрямому «непрощай».
Подходит как та самая не на чай,
А к могиле. Там красит ограду, кладёт цветы.
Самым надрывным:
Ты тогда сказал правду, милый,
Теперь счастливы будут все, но не ты.
Не нашлось никого, кто предупредит
Что ее «не трогай» будет его последней услышанной фразой.
Как пулеметная очередь автомату.
Как очередь, казавшаяся километровой в дефицит.
Где бы хоть молока, а не фруктов.
Подходит в тот момент, когда уже закончились продукты.
Все подходит так, как мы подходили друг другу.

Этот год отнял всё.
Он подвёл и не только итоги.

Раз. Он забрал у меня тебя.
И в итоге, все планы цунами унёс.
То, что было важным, теперь вода.
Говорит: вот ты слушай сюда.Давай так.
Утопи в ней каждое слово,что дал.
То,что раньше да, уже не всерьёз.
Если это ясно, закрыли вопрос.

Два. Выжал пять тонн соли из слёзных желёз.
Выдрал сто стальных прутьев из нервных решёток.
Зато сделал клетку из боли и грёз.
Изреше́тил горло нервным шёпотом.
Терапия была не лечебная - шоковая.

Три. Изжил всё, что таилось воплем непрожёванным.
Выжил всё, что осталось внутри самой сильной изжогой.

Этот год мне потом всё вернул.

Раз. Он отдал мне людей.
Не таких, как те.
И в этом вся суть, ведь они сильней.

Два. Кроме прочего,вырвал всю муть.
Что мешала верно свернуть и впрочем, вообще жить.
И плелась следом прошлого из ядовитой ртути.
Теперь только вперёд,ни о чём не думать, не ворошить.
Даже если сгорят общежития.
Или тот урод снова решит всё вернуть.

Три. Дал веру в себя.
Сказал: эй, смотри, ты живой, между прочим, ты помнишь?
Если ты будешь стоить чего-то потом,
Значит ты и сейчас, ты уже, чего-то да стоишь.

Ад - не место,
Ад - это люди.
Ты же хочешь найти из их скопа кого-то вместо.
Или просто хотя бы того, кто тебя разбудит.
Самообман - это не клятва о «навсегда вместе даже в ненастья».
Самообман - это думать, что хуже уже не будет.
Ты хоть выкручивай руки, ломай пальцы, срывай скобы с запястий.
Тут как ни крути. Все мы люди, скитальцы и суки.
Просто кто-то похуже, а кто-то покруче.
Как всегда тут погода для чая.
Даже в мае так сложно проснуться.
Как всегда мне противно своё отражение.
Нечаянно вызвать смех от истерик это уже не нонсенс.
Нонсенс - вызвать что-то, кроме взаимного отторжения.
Уйти все заранее зная - это ещё инсталляция.
Уйти и не обернуться - это уже перформанс.
Все любые твои уходы - изучение моего отчаяния.
Не отвечай ты мне хоть полгода, это не новая мода,
Ты тупо берешь на слабо, да?
Уйти и не вернуться - это ведь не свобода,
Это,походу, альтернативная изоляция.
Наши прощания больше не голос.
Наши прощания - сложная партия в молчание и антипатию.
Если так будет угодно, то мы - это два антипода:
Только ты излучение, а я поглощение страдания.
Да, я ношу с собой что-то каждый день.
И это что-то - твои обещания.
Я сложила их по порядку и закрепила брошью.
Твои обещания - единственное, что я никогда не потеряю.
И сразу найду, если мы играем в прятки или брошу-не-брошу.
Твой выбор - это не две двери.
Твой выбор - это доверие.
Но кому бы ты не молился руками, сложенными ко лбу.
Какие бы не повторял табу, и во что бы не верил.
Жизнь - это всегда тысяча мнений.
Но, поверь мне, жизнь - это еще когда тебя
Завтра ударят в два раза больнее.

Я бы хотела стать твоим шарфом.
Этим холодным вечером. Мы бы.
Могли быть отмечены как одно.
Меткой.Где ты и я это одна остановка.
И ветка.Метро.
Хотя, тебе до меня, наверное, даже не хочется.
Да и вообще.Далеко.
Ну и к черту.
Если мы - рулетка, то я поставила банк на зеро.
А шар оказался на черном.
А знаешь, я бы хотела ходить в кино.
Смотреть фильмы тяжелые - на подумать.
Подумать только - делиться книгами.
И впечатлениями. Под вино.
Сухое. И. Красное.
Хотя, тебе до меня, наверное, даже нет дела.
Я вижу,у тебя и без меня.Все прекрасно.
Если мы -последняя электричка,
то я на нее не успела.
Я бы хотела стать тебе одеялом.
Слышала,ты иногда ночами плохо спишь.
Я бы хотела с тобой разговаривать просто глазами.
Даже когда ты сидишь и молчишь.
Или куришь взатяг.
Или слушаешь мои стихи.
Где от чувств так руки дрожали.
Что строчек полет. Поля искажал.
Я бы могла смотреть на тебя напролет
часами.
Даже если навылет
Проходит твой взгляд.
Если мы - марафон, то в нем я от себя не убежала.
Я бы хотела всегда быть рядом.
Спасать тебя от ветра уколов и холода.
Ты ведь всегда замерзаешь.
Застегивать куртку и надевать капюшон.
И греть твои руки,сжимая в своих.Как оковы.
Искать тебя за каждым углом.
Или изъяны в тебе как судмедэксперт.
Куда бы ты ни пошел.
Хотя, наверное, ты снова уезжаешь.
Если мы - это концерт.
То я единственный зритель,который пришел.
Я бы хотела с тобой слушать грустные песни.
Под гитару или друг другу в глаза.
Как всегда невпопад и ни капельки не мелодично.
Зато вместе.
Я бы хотела, чтобы ты что-нибудь запрещал.
Я бы хотела бросить свои привычки.
Мне достаточно просто слышать: "тебе больше нельзя, на этом я все сказал".
Я бы хотела бежать к тебе как человек опоздавший бежит на перрон.
Если мы - это поезд, то я в нем прицепной вагон.
Мы могли бы дурачиться на какой-то скамейке ближе к востоку.
Знаешь, я ведь пыталась стереть, что все это снова без толку.
Что тебе снова нужно спешить на автобус.
А мне снова нужно смотреть на твою фотографию.
Если мы - это глобус, то я в нем страна намеков.
А ты вообще не любишь географию.

Осень встретит тебя меланхолией.
А люди привычно тебя сломают.
До немых воплей. И боли. В костях. Снова играют. Трещины.
На изгибах ключиц.
С перевязанными кистями.
Эти люди никогда не узнают.
Как лопатками на полу коридоров больниц.
Криком «Эй, ну, может, довольно?»
Эти люди снова играют в животных.
И птиц.
Эти люди мертвые, но живут.
Они ходят с тобой, ты слышишь их голоса.
Их мнения, конечно, опять совпадут.
Смотри, как плетутся - от шагов кровавая полоса.
Так смеёшься, как будто настроение не перманентно в минусах.
И на заднем в автобусе все колени совсем не в слезах.
Эти люди так равномерно.
Въелись под кожу.
Что даже, наверное.
Если стиснуть челюсть.
И допустить возможность забыть.
И даже если кажется - все, я пережил.
Атаку артиллерий.
Один осколок все таки нарушит геометрию.
Артерий.
И перережет жилы.
Оставив докторов без права и возможности. Зашить.
Люди снова выставят фото. Или друг друга. За дверь.
Бросят небрежно «дурак».
А я не приеду. К тебе.
Можешь прятаться - я не ищу теперь.
Ни тебя, ни в чем смысла вообще.
Я - твой живой враг. В давно мертвой войне.
Есть тут живой кто?
Кто скажет «я тебя жду» и «верю».
Есть. Такая станция в метро.
Называется «люблю».
Там темно и холодно.
Съездим, проверим?
Эти люди мертвые. Убивают не пулями.
А самым обычным живым равнодушием.
Выворачивают наружу.
Эй, новый встречный, живой, ты мне нужен.
Эти люди живые. Гонят в стужу. Душат выстрелами.
Я душу. Выпотрошу.
Но клянусь. Ты послушай, живой-мертвый.
Я споткнусь, но в конце концов.
Обязательно.
Выстою.

Я вру, что пишу стихи, потому что делюсь мыслями поумнее с вами
А не потому, что ничего больше
И не умею
Я вру, что не помню ни имени ни названий
Хотя ты в сотый раз пришёл во сне
Я вру, что ты мне не важен, не нужен вовсе
Но минуты, которые мы проводим врозь
Становятся все длиннее
Я вру, что не заметила,
как изломы и свет твои
постарели
За, кажется, пять с половиной тысяч
апрелей
Я вру, что случайно проходила мимо
Хотя вечность сидела
Под дверью
Я вру, что я не курю
Хотя сигарета в холодных пальцах
Тлеет
Смотри, она как наша любовь догорела и стерлась
В пепел
Я вру, что я не боюсь смотреть, как наш мир потихоньку тонет
И пустеет
Я вру, что я все сама сумею, справлюсь и
Уцелею
Я вру, что болезнью под названием «ты» я уже не болею
Я вру, что внутри при одном касании ничего
Не мертвеет и не стонет
Я вру, что держу твою руку и заранее не надеюсь,
Что сейчас ты сожмёшь ее
Ещё сильнее
Я вру тебе. Потому что. Ты сам мне сказал в тот день:
«Я тебе больше. Никогда.
Не поверю.»

посмотри. я здесь, не растоптана, не разбита.
я живу и дышу, иногда от скуки пишу стихи.
я теперь смеяться и улыбаться привыкла,
да только вот. под глазами круги.
чаще стала звонить родным и гулять с друзьями
строить планы, смотреть на луну
приезжать в родной город, говорить «люблю» маме
да только вот. по ночам теперь плохо сплю.
у меня теперь есть работа и целая куча дел,
вечерами читаю книги и рано ложусь спать.
по утрам пою песни, так заполняю пробел,
да только вот. я забываю тебя не ждать.
если честно, у меня теперь все хорошо,
я даже, кажется, стала сильней.
наладилась жизнь, да только с весомым «но»:
я абсолютно. не. счастлива. в ней.